Ебал я такой дауншифт, - сказал Леша. - Пацаны, вы, вообще, в своем уме?
Пацаны пожимали плечами, Шамиль качал головой. Он никак не был похож на настоящего чечена. Борода придавала ему благообразности, словно православному батюшке. Если бы не нарочито корявый акцент, Шамиля было бы не отличить от особы духовного звания.
- Вах, зачем, не подумав, отказываешься? - Шамиль определенно придуривался: вполне ведь мог обходиться без всех этих «вах».
Пацанам, Виталику и Косте, уже некоторое время было все по хуй. Пока Леша возил Маринку в Париж, карабкался на Эйфелеву башню, скучал в поганых бутиках, пацаны очень весело проводили время в Амстердаме. Можно было догадаться, что они ни фига не спали. Костика явно подглючивало, вот уже минут двадцать он тупо тыкал пальцем в барную стойку и хихикал, пуская изо рта струйку неопрятной слюны.
«Видел бы тебя твой батя-банкир!» - подумал Леша.
Виталик же просто развалился в кресле. Глаза его были полуприкрыты. Наследник нефтяной корпорации не считал нужным в чем-то отказывать себе, воспринимал жизнь, как череду приятных сюрпризов.
После Парижа Леша с женой поехали в Версаль. Маринка не могла успокоиться, не сфотографировавшись около всех этих ебаных дворцов, фонтанов, писающих мальчиков и прочей херни. За Версалем последовал совсем уж кретинский Диснейленд.

[ Дальше ... ]

Жила была девочка. Сама виновата.
Приспичило как-то моему мужчине лишить меня девственности. Поискал-поискал заветную неопробованную дырочку или щелочку на моем теле – и не нашел. Все-то я уже испытать успела, зачет по камасутре могу автоматом сдать без шпаргалок. Девабандха, манхана, санкха – и те баян. Погоревал он, но отчаиваться не стал. Купил мне член искусственный 20-тисантиметровый на кожаных ремешечках, чтобы, значит, я уже как мужик с девственностью рассталась. С бабой то есть. А бабу решили брать живую, потому что с резиновой не интересно.
Поди найди в столице нерезиновую бабу. Хоть бы и за деньги. То есть, баб-то полно, но им всем член подавай к деньгам в придачу, да не резиновый, а живой, теплый и кровью налитый. А как слышат женский голос в трубке – фраппируются, говорят: «Мы такие услуги не оказываем населению».
Нашли еле-еле притон какой-то. Приехали по адресу, пошла я выбирать себе девушку, которая меня последней невинности лишит.
Открыла мне дверь тетка поперек себя шире в старом халате, провела в комнатушку с кроватью массивной. «Ждите, – говорит. – сейчас девушки придут – выберете». Заглянула одна – блондинка – такая ничего себе, почти и не помята для своих около сорока, увидела меня, красивую, в чулочках-миниюбочке, сделала испуганные глаза и убежала: «Ой, я кажется ошиблась дверью». Потом зашла оплывшая негритянка, страшная, как надвигающийся кризис, сделала вид, что забыла забрать упавшую под диван во время недавней ебли заколку. И вот, наконец, появилась будущая моя невеста.

[ Дальше ... ]

Я лежала в постели и разглядывала небольшие серо-желтые разводы непонятного происхождения на белой больничной двери. В палате никого не было. Ужасно хотелось съесть апельсин, курить и ибацо. Одно из своих желаний я могла удовлетворить и запустила руку вниз между кроватью и стенкой, к плинтусу, где у меня было припрятано несколько пачек сигарет. Нащупала пальцами открытую пачку, выковыряла ногтями сигарету и извлекла ее на простор больничной палаты. Зажигалка у меня хранилась под подушкой. Вообще то в палате курить было строго запрещено, врачи и медсестры поначалу в отместку обещали выкатить меня на лестничную клетку, но, как только я делала несчастное лицо и, учитывая мое положение, они что то бубнили о наглости и благополучно забывали. Да и палата эта была двухместная, и лежали в ней только мы с Ленкой. Я сделала затяжку и продолжила взирать на дверные разводы. В памяти всплывала ночная возня Ленки и ее хахаля. И где только она нашла его здесь? Разбудили ссуки посреди ночи своей возней на скрипучих пружинах и вздохами-ахами. Я делала вид, что сплю, хотя сама повернула голову в их сторону и пыталась разглядеть, в какой позе они так остервенело раскачивали пружины.
В темноте удалось различить только два горизонтальных силуэта тел, одновременно подпрыгивающих на больничной койке, как на батуте. Вот суки бля. Ну мне теперь уже точно не уснуть, раз такое дело. Закурить что ль? Нахуй, не ловко как то… Ленкино сдавленное подвывание и вообще все их звуки в совокупности разбудили с таким трудом подавляемое мной желание ибацо, что я сама чуть не завыла. Опустила руку между ног – теку. Писдец. А писда распахнулась, как … и пульсирует, словно стометровку пробежала. И низ живота заныл так тянуче-сладко- сладко, что я сама готова была выебать коня. Я, злая и обиженная, источающая соки пустой писдой под Ленкино пыхтенье и равномерный скрип принялась теребить клитор, благо он уже набух и торчал как хвост у срущего кота. Закусывая губу и сдерживая стоны, я яростно надрачивала и одновременно прислушивалась к происходящему в трех метрах от меня. А там темп, скрип и горловое шипенье тоже начали заметно учащаться , убыстряться , подпрыгивать и взлетать. Я еще быстрее задвигала рукой и закатила глаза…

[ Дальше ... ]

А ведь действительно, игрушки были другие, совсем другие.
Правильные были игрушки, или мне с родителями так повезло ?
Самый критический возраст для мальчишек - с 6-ти лет. То есть кубики и покупные конструкторы уже кончились. Помню, отец очень недоумевал, увидев в магазине игрушечный молоток. У меня уже были свои инструменты, маленькие, но настоящие, даже маленькие тисочки, которыми я очень дорожил (они до сих пор обитают в отцовском гараже). И вот наверное это тоже одна из главных черт настоящей советской игрушки - она была именно, что настоящая и в магазине ее было не купить, ее можно было только сделать самому.
Одной первых вершин была паровая пушка, сделанная из старого велосипедного насоса. К пушке прилагался вырезанный из консервной банки лафет, колеса из списанного в утиль игрушечного самосвала. Стрельба происходила при помощи использования сухого спирта.
Крепость и солдатики были целиком мое изделие.

[ Дальше ... ]

Телефонный звонок разбудил меня в восемь утра. В субботу.
- Доча… - Печально сказала телефонная трубка материнским голосом, и замолчала.
- Не пугай меня, мать. – Я сразу проснулась. Нормальные матери никогда не звонят в субботу, в восемь утра, без большого важного повода. – Что случилось?
- Радость большая случилась. – Голос мамы стал ещё печальней, чем был. – К тебе едет Васёк.
- Какой Васёк?! – Я поняла, что на меня свалилось щастье, но ещё не оценила его реальных размеров. – Трубачёв с товарищами?
Мама, вероятно, запамятовала о существовании одноимённой книжки децкого писателя Валентина Осеева, и поспешила меня успокоить:
- Нет, Васёк Кургузов. Один. Без товарищей. Правда, здорово?
- Это ахуеть как прекрасно. Я щастлива. Знать бы ещё что такое Васёк…

[ Дальше ... ]

Шарашкина контора – это то место, где я работаю. Я работаю директором. Директор в нашей конторе имеет такие привилегии, как право подписи и собственный кабинет площадью три на два метра.
Раньше у меня была секретарша, которая умела отвечать на звонки, наливать кофе и заваривать «доширак» (в лучшие времена «биг ланч»). Несмотря на обилие талантов, Марину никто не брал на работу, и к нам она пришла от отчаяния. Видимо, её природная скромность и хромота отпугивали работодателей, или секретарша в их понимании, должна была выглядеть иначе. Печатать Марина не умела, зато «косынку» раскладывала с закрытыми глазами. Но пришло время, когда её компьютер ушел за долги по аренде, и Марина на работе стала откровенно скучать. Этот ли факт, или что-то иное тут сказалось, но теплым июльским вечерком, получив январскую зарплату, Марина исчезла в неизвестном направлении и больше не появлялась.
Впрочем, я не сильно расстроился. Честно говоря, мы с ребятами даже слегка отпраздновали (две «Столичной», банка шпрот и батон с майонезом) это событие. Ведь тяжело общаться с девушкой, которая, глядя на тебя, одним глазом почему-то всегда смотрит куда-то вверх. Из-за этой её особенности все клиенты, разговаривавшие с Мариной, видимо от непривычки, постоянно оглядывались, думая, что кто-то стоит позади. Да и кофе она вечно расплёскивала.

[ Дальше ... ]

- ...Так. Бог океана?
- Я!
- Ага, отметил. Богиня домашнего очага?
- Здесь!
- Хорошо. Богиня рек?
- Я!
- Ага. Бог обмана?
- Нет его!
- Не надоело еще? Отметил. Бог болезней?
- Тут.
- Отметил. Бог памяти?... Бог памяти? Нет? Передайте ему, что на следующий раз отговорка "забыл про божий час" не принимается. Тем более от него. Богиня охоты?...

- Так, ну вроде с перекличкой на сегодня покончено. Кстати, все собравшиеся помнят, что у бога плодородия через три дня день рождения? Кто еще не сдал две жертвы в фонд Престола?
- А можно я поздравительную речь составлю? У меня с жертвами в этом году неважно.
- Кто это? А, это ты, богиня красноречия... Я думал, опять бог обмана.
- Кто, я? Чуть что, сразу я да я...
- Чье бы священное животное мычало, твое бы молчало!
- Не могу-с. Специализация молчать не позволяет-с.
- А между прочим, лгать молча - это тонкое и весьма важное искусство.
- Ну это ты у нас покровительница женщин, тебе лучше знать...

[ Дальше ... ]

Великая Отечественная. Звено Ил-2 вылетело на задание. Над линией фронта они попадают под сильный зенитный огонь, один самолет поврежден и вынужден повернуть назад. На нем подвешены две бомбы, а с ними посадка категорически запрещена, но чтобы не пострадали мирные люди или свои войска, пилот решает их сбросить в озеро, возле аэродрома базирования. В это время в полку штурмовой авиации, находится начальник штаба армии, которой "летуны" подчиняются. Генерал наградил отличившихся и сел с комсоставом за стол. Лето и накрыли на открытом воздухе, чуть в стороне от взлетной полосы. Часть была одной из лучших, командовал ей майор - сам отличный летчик, и все в полку надеялись на присвоение ему очередного звания. Но проверяющий новых погон не привез и чувствовалось, что он решил прощупать майора сам. За столом налили положенные сто грамм и разложили нехитрую еду из рациона. Отведав пару ложек, генерал, обращаясь к командиру полка:
- Что, у вас из еды только концентраты?
- Да, но все уже привыкли.
- А людях надо бы лучше заботиться.

[ Дальше ... ]

Райотдел милиции, ночное дежурство. Ко мне в кабинет заходит сержант Петров с охотничьей двустволкой в руке.

- Сергей Петрович, мы тут Бен Ладена поймали!
- Какого на хрен Бен Ладена?
- Да вот, с ружьем в отдел ломился. А сейчас хочет с начальством поговорить.
- Ну давай, заводи своего террориста.

Заводят ко мне в кабинет мужичка - бухого вдрабадан. Краснота под правым глазом наливается в фингал. Бенладенов у нас не любят. Да и объект режимный.

- Ну, - говорю, - рассказывайте, товарищ террорист. Зачем с ружьишком к нам пожаловали и кого подстрелить хотели.

Мужик шмыгнул носом, потрогал синяк и говорит:

- Да я ж не террорист, я сдаваться пришел. А этот как набросился, хоть бы спросил - кто и зачем.
- Сдаваться, значит? И что натворили?
- Магазин я расстрелял.
- Какой магазин?
- Мебельный. На Клары Цеткин который.
- В кого стрелял-то?
- Да ни в кого, начальник, в магазин, говорю. Из хулиганства.

[ Дальше ... ]

Конечно, вы скажете – хуйня все это. Алкогольный делирий или просто пьяная фантазия по мотивам какого-то фильма. Пусть хуйня, но я человека спас. И пить бросил. А это уже ни хуйня. Но все по порядку.
Мы нажрались по очень важной причине. Объект сдали вовремя и бабло получили сразу и полностью. Деньги не хилые. Впереди неделя праведного отпуска. Попробуй тут не нажрись. Мы купили много водки, какие то салаты, колбасу, шпроты и, зачем то огромный медовый торт. В уютной каптерке мы сдвинули столы и даже накрыли их газетами. Когда вся хуйня оказалась на столах, стало уютно и расхотелось идти домой. Бригадир Иваныч произвел торжественные шлепки мозолистыми руками и провозгласил.
- Начнем, пожалуй, братцы!

И мы начали. В углы полетели водочные пробки, зазвенели железные кружки, зашуршала бумага. Первую дозу мы пили стоя и значительно. Так пьют оставшиеся в живых после боя. Так пьют работяги, уходя на пенсию. Так пьют крепкие духом революционеры, после взятия Зимнего. Сладкий запах алкоголя, смешался с сермяжным ароматом свежего лука и этот эфир проникал в подсознание и нежно размягчал мозг. Второй заход был менее значителен, но более ощутим. В ход пошли холодные закуски и сальные анекдоты. Потом начался пьяный базар, сика, звонки по проституткам и битье ебальников, за какие то прошлые обиды. И эта песня буревестника продолжалась почти до полуночи. Когда ободранный будильник сварщика Толика прогремел в 23:30, все почему то подняли головы, как будто в каптерку снизошел трубный глас. Все приготовились к концу света, но он не наступил. Наступило время собираться домой. Это напоминало всеобщую мобилизацию или день всех святых. Мы путались в фуфайках и кирзачах. Мы натыкались друг на друга как айсберги и удивлялись как дети. Вонь рыбной требухи и бычков, затушенных в шпротах давила на глаза и выедала душу. Кругом стоял гул как в улье. Мы так и не съели медовый торт.
Я покидал вечеринку последним. Наша каптерка находилась на третьем этаже, и выходила прямо на широкий лестничный проем. Последний раз оглядев первозданный хаос, и вдохнув запах рабочих носков, я вышел в коридор. Я невероятными усилиями заставил себя попасть ключом в «личинку» и закрыл дверь на замок. Потом повернулся на 112 градусов и приготовился к затяжному спуску, по возможности без падения. И тут я остановился.

[ Дальше ... ]